Все собаки попадают в рай

[We love dogs]

Израильская любовь к собакам так велика, что превосходит ее разве что любовь к детям. Израильской собаке можно все — заходить в кафе и магазины, купаться в море, выпрашивать чужую еду; если ты израильская собака, твоя жизнь бесконечно прекрасна — и рай образовывается вокруг тебя сам собой.

— Как ты думаешь, — спрашиваю я у мужа, — если написать, что в Израиле больше любят собак, чем котов, то с комментариями придут обиженные хозяева котиков или торжествующие — собачек? И кто победит?
— Ты еще спроси, что больше любят — хумус или хацилим, — отвечает муж. — Или про чай и кофе.

Про себя я могу признаться, я за «собака–кофе–хацилим». Я уважительно отношусь к котам, особенно к израильским — они стройные, суровые, пятнистые и смотрят на тебя свысока даже в самых неловких ситуациях. Но это совсем другая история, потому что с местными домашними котами я почти не знакома. А дружественных собак у меня много.

Я знаю лабрадора, который однажды заботливо принес ворам, забравшимся в дом друга, гостевые тапочки — потому что любил людей и верил, что они только про хорошее. Я знаю риджбека, который после прошлогодних обстрелов принудительно уводил своих кормильцев в комнату безопасности, когда слышал из телевизора звуки сирены. Я знаю трех корги — это почти считалка из детства, — про которых подозреваю, что на самом деле они инопланетные пришельцы и просто изучают способы безболезненного манипулирования людьми. Я знаю спаниеля-репатрианта, в чьих глазах такой безумный восторг перед миром, что я хочу быть этим спаниелем.

Вообще в Израиле быть собакой хорошо. Во-первых, климат. Никакого снега, замерзающей мороси и реагентов. Наоборот — утренние прогулки вдоль моря, вечерние променады в парках или по бульварам. Опять же рестораны и кафе. Если ты маленькая собака, ты сидишь на коленях, тебе все умиляются, иногда ты капризно откусываешь из хозяйской тарелки — что там у тебя, фу, салат, а это что, фу, рыба, унесите рыбу, ну ладно, я съем этот кебаб, только в следующий раз пусть будет без специй, не уважаю, да, я чихнул в твою тарелку, а чего ты ожидал, когда столько перца, унесите кебаб.

Если ты большая собака, ты сидишь под столом, молотишь хвостом, пьешь воду из красивой миски, тебе все умиляются, ты откусываешь из тарелки — что это, салат, я обожаю салат, и рыбу, и вот это, не знаю, что, но обожаю, слюни, да, это слюни, но ты же все равно меня любишь, а вот это что у тебя, а это, а это, вон у тех, что такое, а если я пойду и попробую, ну кусочек, ну ладно, но я все равно быстренько сбегаю и посмотрю, что там едят, окей?

У собак есть свои пляжи. То есть раньше им можно было везде, а теперь немножко нет. Раньше, если ты собака, ты бежишь в прибое, нюхаешь все, иногда съедаешь на ходу чей-то бутерброд. Или мячик, или фрисби — ой, ну извини, да, я тут пожевал случайно твою панаму, она была тебе дорога, что ли, я думал, вдруг это что-то страшное, нет, просто панама, забудь. Оставляешь свои тайные собачьи послания — да, иногда на чьем-то полотенце или зонтике — но мне важно было отметиться именно здесь, да, это чрезвычайно срочное послание, я спешу, до свидания, до свидания, все вопросы вон к тому моему двуногому, он разберется. Двуногий без хвоста разводит руками, улыбается и бежит дальше. Сейчас, говорят, с собаками можно гулять только на специальных пляжах — не знаю, я не заметила разницы, наши с сыном Данечкой фрисби как жевали, так и жуют, и на здоровье, нам не жалко.

Еще в Израиле жарко почти всегда, особенно собакам. Двуногие без шерсти как-то терпят, а собаки изнывают. Поэтому двуногие их стригут — собачьи парикмахеры процветают — или просто обривают, оставляя лохматыми голову и хвост.

Если вы не видели обритого лабрадора, несущегося к вам по парковой дорожке с самыми нежными намерениями, вы многое в этой жизни пропустили. На ощупь такой лабрадор горячий, влажный и колючий. Или, например, постриженный пекинес, с челкой, заколками и бантиками, выгуливающий в субботу своего двуногого — большого, очень большого, лысого, с лицом киношного злодея и татуировкой на плече: улыбающийся жирафик и сердечко. При этом пекинес вальяжен и холоден, а двуногий с жирафиком, увидев на песке вялую медузу, берет пекинеса на руки и переносит, переносит через медузу, нашептывая что-то утешительное вроде — да, это ужасно, мир не совершенен, закрой глаза, малыш, не смотри.

Израильтянин и собака — они не хозяин и питомец, нет, там все сложней. Они, например, друзья: вместе бегут, бросают мяч, гонятся за мячом, прыгают в море, выскакивают, отряхиваются, брызги, счастье, а ну-ка отними. Или они семья — и не всегда двуногий за старшего. Я лично знаю французского бульдога, который воспитывает свою хозяйку, ставит ее на место ледяным взглядом и оскорбленным сопением — что, ты опять идешь в магазин, нет, там нет ничего интересного, я уже все обнюхал, нет, эти тряпочки ужасно пахнут, и ты не будешь в них заворачиваться. Или они нервная, слегка скандальная парочка: ревнивая такса ведет за собой загорелого мускулистого юношу, оглядывается, шевелит бровями — не смотри туда, там другая, плохая собака, она чужая, не смотри, иди рядом, возьми на ручки, ой, поставь обратно, там мой знакомый, я поздороваюсь, а ты посиди тут, не мешай, просто посиди и дай мне уже вздохнуть от тебя спокойно.

Наверное, мне повезло, но за двенадцать лет я не встретила в Израиле ни одной собаки, которая бы меня напугала. Даже если это мастиф или дог, который может ненавязчиво подойти и положить тебе голову на плечо — а что ты тут стоишь, а давай я тоже постою, да, я мокрый, я купался, вода соленая, а хочешь, вместе побежим, ну ладно, я тогда сам побегу, там, видишь, ворона, я ее сейчас разъясню, чего она там ходит, а ты стой тут, смотри в свой закат, хорошее двуногое, ладно, пока, я побежал.

Юка Лещенко

@темы: тексты, увидено в городе

Comments

[Canis_major]

Завидую. А в нашей стране собаку держать невозможно.

[We love dogs]

Canis_major, возможно, но сложно)

[уноми]

очень здорово, и текст безумно приятный получила огромное удовольствие от чтения, спасибо))

[talinata]

Это прекрасно)))